Из колокольчиков вереска
Готовили в древности эль,
Был даже меда он слаще,
Был даже вина он хмельней,
Варили и вместе пили,
Блаженствуя в забытьи
В подземных жилищах Пикты
И дни так за днями шли.

Явился Король в Шотландию,
Разящий врагов своих.
Пиктов разбил он в битве
И начал охоту на них.
В милях от гор медно-красных
Людей как косуль истреблял,
Всюду тела их лежали
Кто умер, кто умирал.

🙟 🙟 🙝 🙝

В стране наступило лето,
Красен стал вереска цвет,
Но тех, кто знает секреты
Как варится эль - больше нет.
В маленьких, словно детских,
Горных могилах своих
Лежали Бражники Вереска
Смерть всех сосчитала их.

Король по красному полю
Скачет в погожий день,
Пчелы жужжат и кроншне́пы
Выводят вокруг свою трель
Скачет король и злоба
На лоб нагоняет тень:
"Править страною вереска
И даже не пробовать эль!"

Но тут удача: вассалы,
Скакавшие меж долин,
Нашли поваленный камень
И двух оборванцев под ним.
Когда же на свет извлеки их
Не проронили ни слова
Старик и мальчик - последние
Из маленького народа.

Сидя в седле, нахмурил
Король на карликов бровь
И жалкие смуглые люди
Его увидали вновь.
К берегу вниз потащил их,
Поставил на страшный обрыв:
"Жизни вы, рвань, сохраните,
Тайну напитка открыв!"

Сын и отец стояли
Чуть выше один чем другой,
Цвел вокруг вереск багряный,
Катились волна за волной.
Старец вдруг встрепенулся,
Голос пискляв был и тих:
"Дай слово сказать достойное
Монарших ушей лишь твоих!"

"Жизнь дорога́ престарелым,
А честью я не дорожу.
С радостью тайну я выдам" -
Так молвил Пикт Королю
Его голосок воробьиный
Пронзительно-чётко звучит:
"С радостью тайну я выдам,
Сын меня только страшит!"

"Жизнь - пустяковая штука
И смерть нипочем молодым,
Готов я продать свою совесть
Но так, чтоб не видел мой сын.
Схватите, свяжите и дайте
Пучине его поглотить,
А я открою вам тайну,
Которую клялся хранить!"

Слуга парня взял и ремнями
От шеи до пяток связал,
Потом размахнулся и бросил
В бурлящую пену у скал.
Как юношу скрыло море,
Стоял и смотрел на воду,
С утеса старик - последний
Из маленького народа.

"Правдой слова мои были
Сын меня только страшил!
Кто бороды не носит,
Тот стойкости б не проявил!
Но пытка стала напрасна,
Нет пользы в огне теперь.
Пусть тайна умрет со мною,
Мой Вересковый Эль

© creativity.lastochkin.ru 2009-2011, 2025 Ласточкин А.Ю.

From the bonny bells of heather
They brewed a drink long-syne,
Was sweeter far than honey,
Was stronger far than wine.
They brewed it and they drank it,
And lay in a blessed swound
For days and days together
In their dwellings underground.

There rose a king in Scotland,
A fell man to his foes,
He smote the Picts in battle,
He hunted them like roes.
Over miles of the red mountain
He hunted as they fled,
And strewed the dwarfish bodies
Of the dying and the dead.

Summer came in the country,
Red was the heather bell;
But the manner of the brewing
Was none alive to tell.
In graves that were like children's
On many a mountain head,
The Brewsters of the Heather
Lay numbered with the dead.

The king in the red moorland
Rode on a summer's day;
And the bees hummed, and the curlews
Cried beside the way.
The king rode, and was angry,
Black was his brow and pale,
To rule in a land of heather
And lack the Heather Ale.

It fortuned that his vassals,
Riding free on the heath,
Came on a stone that was fallen
And vermin hid beneath.
Rudely plucked from their hiding,
Never a word they spoke:
A son and his aged father -
Last of the dwarfish folk.

The king sat high on his charger,
He looked on the little men;
And the dwarfish and swarthy couple
Looked at the king again.
Down by the shore he had them;
And there on the giddy brink -
"I will give you life, ye vermin,
For the secret of the drink."

There stood the son and father
And they looked high and low;
The heather was red around them,
The sea rumbled below.
And up and spoke the father,
Shrill was his voice to hear:
"I have a word in private,
A word for the royal ear.

"Life is dear to the aged,
And honour a little thing;
I would gladly sell the secret,"
Quoth the Pict to the King.
His voice was small as a sparrow's,
And shrill and wonderful clear:
"I would gladly sell my secret,
Only my son I fear.

"For life is a little matter,
And death is nought to the young;
And I dare not sell my honour
Under the eye of my son.
Take HIM, O king, and bind him,
And cast him far in the deep;
And it's I will tell the secret
That I have sworn to keep."

They took the son and bound him,
Neck and heels in a thong,
And a lad took him and swung him,
And flung him far and strong,
And the sea swallowed his body,
Like that of a child of ten; -
And there on the cliff stood the father,
Last of the dwarfish men.

"True was the word I told you:
Only my son I feared;
For I doubt the sapling courage
That goes without the beard.
But now in vain is the torture,
Fire shall never avail:
Here dies in my bosom
The secret of Heather Ale.

Robert Louis Stevenson, 1890

Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.

В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.

Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.

На вересковом поле,
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый - на живом.

🙟 🙟 🙝 🙝

Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.

В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.

Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.

Король глядит угрюмо:
"Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!"

Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.

Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет,-
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.

К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.

Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.

Гневно король промолвил:
"Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!"

Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море катились валы.

И вдруг голосок раздался:
"Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!

Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну!" -
Карлик сказал королю.

Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
"Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!

Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем...
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.

Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод -
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!.."

Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.

Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик...
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик:

"Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.

А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна -
Мой вересковый мед!"

С.Маршак. Лирика. Переводы.
Санкт-Петербург, Лениздат, 1996.
            

Рвали твердый красный вереск
И варили из него
Пиво крепче вин крепчайших,
Слаще меда самого.
Это пиво пили, пили
И на много дней потом
В темноте жилищ подземных
Засыпали дружным сном.

Но пришёл король шотландский,
Беспощадный для врагов,
Он разбил отряды пиктов
И погнал их, как козлов.
По крутым багровым скалам
Он за ними вслед летел
И разбрасывал повсюду
Груды карликовых тел.

Снова лето, снова вереск
Весь в цвету, - но как ту быть,
Коль живые не умеют
Пива сладкого варить?
В детских маленьких могилках
На холме и под холмом
Все, кто знал, как варят пиво,
Спят навеки мертвым сном.

Вот король багряным полем
Скачет в душный летни зной,
Слышит сытых пчёл гуденье,
Пень пташек над собой.
Он угрюм и недоволен.
Что печальней может быть -
Править вересковым царством,
Пива ж сладкого не пить.
Вслед за ним вассалы скачут
Через вереск. Вдруг глядят:
За огромным серым камнем
Двое карликов сидят.
Вот их гонят и хватают.
В плен попали наконец
Двое карликов последних -
Сын и с ним старик отец.

Сам король к ним подъезжает
И глядит на малышей -
На корявый, черноватых
Хилых маленьких людей.
Он ведет их прямо к морю,
На скалу, и молвит: - Я
Подарю вам жизнь за тайну,
Тайну сладкого питья.

Сын с отцом стоят и смотрят:
Край небес широк, высок.
Жарко вереск пламенеет,
Море плещется у ног.
И отец внезапно просит
Резким, тонким голоском:
- Разрешите мне тихонько
Пошептаться с королём.

Жизнь для старца стоит много,
Ничего не стоит стыд.
Я тебе открою тайну, -
Старый карлик говорит.
Голос тонкий, воробьиный,
Тихо шепчет в тишине:
- Я тебе открою тайну,
Только сына страшно мне.

Жизнь для юных стоит мало,
Смерть не стоит ничего,
Все открыл бы я, но стыдно,
Стыдно сына моего.
Ты свяжи его покрепче
И шивырни в пучину вод!
Я тогда открою тайну,
Что хранил мой бедный род.

Вот они связали сына,
Шею к пяткам прикрутив,
И швырнули прямо в воду,
В волн бушующий прилив.
И его пожрало море,
И остался на скале
Лишь отец старик - последний
Карлик-пикт на всей земле.

-Я боялся только сына,
Потому что, знаешь сам,
Трудно чувствовать доверье
К безбородым храбрецам.
А теперь готовьте пытки.
Ничего не выдам я,
И навек умрет со мною
Тайна сладкого питья.
            

Им пятый день давали есть
Соленую треску.
Тюремный повар вырезал
Им лучшие куски -
На ужин, завтрак и обед
По жирному куску
Отборной, розовой, насквозь
Просоленной трески.
Начальник клялся, что стократ
Сытнее всех его солдат
Два красных арестанта
В его тюрьме едят.
А если им нужна вода,
То это блажь и ерунда:
Пускай в окно на дождик,
Разиня рот, глядят.

Они валялись на полу,
Холодном и пустом.
Две одиночки дали им,
Двоим на всю тюрьму,
Чтоб в одиночестве они
Припомнили о том,
Известном только им двоим
И больше никому...
А чтоб помочь им вспоминать,
Пришлось топтать их и пинать,
По спинам их гуляли
Дубинки и ремни,
К ним возвращалась память, но
Они не вспомнили одно:
Где спрятано оружье -
Не вспомнили они.

Однажды старшего из них
Под вечер взял конвой.
Он шел сквозь двор и жадным ртом
Пытался дождь глотать.
Но мелкий дождик пролетал,
Крутясь над головой,
И пересохший рот не мог
Ни капельки поймать.
Его втолкнули в кабинет.
- Ну как, припомнил или нет? -
Спросил его начальник.
А посреди стола,
Зовя его ответить "да",
Стояла свежая вода
За ледяною стенкой
Вспотевшего стекла.

Сухие губы облизав,
Он выговорил: - Да,
Я вспомнил. Где-то под землей
Его зарыли мы,
Одно не помню только: где? -
А чертова вода
Над ним смеялась со стола
Начальника тюрьмы.
Начальник, прекратив допрос,
Ему стакан воды поднес
К сухим губам вплотную
И... выплеснул в окно!
- Забыл? Но через пять минут
Сюда другого приведут.
Не ты, так твой товарищ
Припомнит все равно!

Начальник вышел. Арестант
Услышал скрип дверной,
И в дверь ввалился тот, другой,
Оковами звеня.
Со стоном прислонясь к стене
Распухшею спиной,
Он прошептал: - Я не могу...
Они ведь бьют меня...
Я скоро сдамся, и тогда
Язык мой сам подскажет "да"...
Я знаю: в сером доме,
В подвале, в глубине...
- Молчи! - Еще молчу... пока... -
А двери скрипнули слегка,
И в них вошел начальник:
- Ну, кто ж расскажет мне?

И старший арестант шепнул
С усмешкою кривой:
- Черт с ним, с оружьем! Все равно
Дела к концу идут.
Я все скажу вам, но пускай
Сначала ваш конвой
Того, другого, уведет:
Он будет лишним тут. -
Солдаты, отодрав с земли
Того, другого, унесли,
Локтями молча тыча
В его кричащий рот.
Тот ничего не понял, но
Кричал и рвался; все равно
Он знал, что снова будут
Бить в ребра и в живот.

- Кричит! - заметил арестант
И, побледнев едва,
За все, что выдаст, попросил
Себе награды три:
Стакан воды сейчас же - раз,
Свободу завтра - два,
И сделать так, чтоб тот, другой,
Молчал об этом - три.
Начальник рассмеялся: - Мы
Его не пустим из тюрьмы.
И, слово кабальеро,
Что завтра к двум часам...
- Нет, я хочу не в два, не в час -
Пускай он замолчит сейчас!
Я на слово не верю,
Я должен видеть сам.

Начальник твердою рукой
Придвинул телефон:
- Алло! Сейчас же номер семь
Отправить в карцер, но
Весьма возможно, что бежать
Пытаться будет он...
Тогда стреляйте так, чтоб я
Видал через окно... -
Он с маху бросил трубку: - Ну?
И арестант побрел к окну
И толстую решетку
Тряхнул одной рукой.
Тюремный двор и гол и пуст,
Торчит какой-то жалкий куст,
А через двор понуро
Плетется тот, другой.

Конвой отстал на пять шагов.
Настала тишина.
Уже винтовки поднялись,
А тот бредет сквозь двор...
Раздался залп. И арестант
Отпрянул от окна:
- Вам про оружье рассказать,
Не правда ли, сеньор?
Мы спрятали его давно.
Мы двое знали, где оно.
Товарищ мог бы выдать
Под пыткой палачу.
Ему, который мог сказать,
Мне удалось язык связать.
Он умер и не скажет.
Я жив, и я молчу!

(Константин Симонов, 1936)
            

По древнему рецепту
Готовили Глинтвейн
Был слаще он чем "Сникерс"
Был крепче чем портвейн.

Напиток тот любили -
Шел бизнес неплохой
На маленьком заводе
В Мытищах, под Москвой.

Рабочий там последний,
Глинтвейна пригубив,
Не мог сварить напиток,
Всю душу не вложив.

Как вдруг московский рейдер
Завод к рукам прибрал.
Гендир явился новый
Всех алкашей прогнал.

И вскоре не увидишь
Здесь веселого лица
Хоть по цехам завода
Ходи ты без конца.

Но мрачен генеральный:
Снег, ветер, скоро зима.
Народ Глинтвейна жаждет -
Забыть про холода.

Все старые запасы
Распроданы давно,
Сырья стоят вагоны:
Корица, мёд, вино.

А новые работники -
Трезвы, все как один,
Такое варят пойло,
Что лучше пить стрихнин.

Но тут в подсобном цехе
Нашли двоих чудил -
Последних кто пропорции
Глинтвейна не забыл.

Скрутили их охранники
В правленье повели:
Седого технолога с сыном -
Парнем лет двадцати.

Из-за стола сурово
Директор на них глядит
Молча стоят работяги,
Имеют потерянный вид.

- Жить на свободе хотите,
Чтоб было глаза чем залить?
Тогда придется вам, быдло,
Глинтвейна секрет нам открыть!

Иначе под срок вас подставим -
Хищенья все спишем на вас
За все что было и не было
К ментам отправим сейчас!

Прокуренный голос технолога
Начал вдруг сипло звучать:
- Два слова позволишь, начальник,
На ушко тебе прошептать?

- Открою рецепт вам Глинтвейна,
Готовить сам помогу.
Лишь сына боюсь осуждения,
Что выдал я тайну врагую.

- Держусь я за хлебное место,
Меня молодым не понять.
Им пить брось - проще чем плюнуть,
А я не могу завязать!

Сынка по статье вы увольте,
Чтоб только таджик его взял
Пускай и не пьет, и не курит,
Как им Магомет завещал.

Начальник отдела кадров
Трудовую из сейфа достал
И четкие резкие фразы
Со статей номерами вписал.

Толстый усатый охранник
Вывел юнца из ворот
Сел бедолага в маршрутку,
Проклял отца и завод.

Как рокот мотора "Газели"
За поворотом умолк,
Смотрел из окна последний,
Знавший в Глинтвейне толк.

- Сказал я вам чистую правду
Сын меня только страшил
Мог тот поддаться соблазну,
Кто печень не посадил.

- А мне не страшна и зона:
Лучше семь лет чифирить
Чем дать вам, трезвые гады,
Бабла на Глинтвейне срубить!

© creativity.lastochkin.ru 2009, 2025 Ласточкин А.Ю.